Из дальних странствий возвратясь,
Какой-то дворянин (а может быть, и князь),
С приятелем своим пешком гуляя в поле,
Расхвастался о том, где он бывал,
И к былям небылиц без счету прилыгал.
«Нет», говорит: «что я видал,
Того уж не увижу боле.
Что здесь у вас за край?
То холодно, то очень жарко,
ю То солнце спрячется, то светит слишком ярко.
Вот там-то прямо рай!
И вспомнишь, так душе отрада!
Ни шуб, ни свеч совсем не надо:
Не знаешь век, что есть ночная тень,
И круглый божий год всё видишь майский день.
Никто там ни садит, ни сеет,
А если б посмотрел, что там растет и зреет!
Вот в Риме, например, я видел огурец:
Ах, мой творец!
И по сию не вспомнюсь пору!
Поверишь ли? ну, право, был он с гору».
— «Что за диковина!» приятель отвечал:
«На свете чудеса рассеяны повсюду;
Да не везде их всякий примечал.
Мы сами, вот, теперь подходим к чуду,
Какого ты нигде, конечно, не встречал,
И я в том спорить буду.
Вот, видишь ли через реку тот мост,
Куда нам путь лежит? Он с виду хоть и прост,
А свойство чудное имеет:
Лжец ни один у нас по нем пройти не смеет:
До половины не дойдет —
Провалится, и в воду упадет;
Но кто не лжет,
Ступай по нем, пожалуй, хоть в карете».
— «А какова у вас река?»
— «Да не мелка.
Так видишь ли, мой друг, чего-то нет на свете!
Хоть римский огурец велик, нет спору в том,
Ведь с гору, кажется, ты так сказал о нем?»
— «Гора хоть не гора, но, право, будет с дом».
— «Поверить трудно!
Однако ж, как ни чудно,
А всё чуден и мост, по коем мы пойдем,
Что он Лжеца никак не подымает;
И нынешней еще весной
С него обрушились (весь город это знает)
Два журналиста, да портной.
Бесспорно, огурец и с дом величиной
Диковинка, коль это справедливо».
— «Ну, не такое еще диво;
Ведь надо знать, как вещи есть:
Не думай, что везде по-нашему хоромы;
Что там за домы:
В один двоим за нужду влезть,
И то ни стать, ни сесть!»
— «Пусть так, но всё признаться должно,
Что огурец не грех за диво счесть,
В котором двум усесться можно.
во Однако ж мост-ат наш каков,
Что лгун не сделает на нем пяти шагов,
Как тотчас в воду!
Хоть римский твой и чуден огурец…»
— «Послушай-ка», тут перервал мой Лжец:
«Чем на мост нам идти, поищем лучше броду».
Лжец
Мораль басни заключается в том, что лживые и хвастливые люди с помощью вранья нередко пытаются возвысить себя в глазах окружающих, но в конце концов добиваются обратного: насмешек и презрения.
Лжецам бывает тяжело признаться в своем вранье, поэтому они до последнего пытаются выкрутиться, придумывая все новую и новую ложь.
